Во время войны доктор Бертон (фирма «М») и доктор Рансон (фирма «Джэй») очутились в концлагере Лунгхуа и за время лагерной жизни договорились о слиянии двух фирм в одну - «М энд Джэй». До этого вопрос дебатировался в обеих фирмах в течение двадцати лет и каждый раз решался отрицательно. Понадобилась мировая война и два с половиной года концлагеря, чтобы прийти к такому простому и очень разумному решению.
Фирма «М энд Джэй» начала функционировать в сентябре 1945 года. Из лагеря Янгджоу прибыл доктор Саймонс, служащий бывшей фирмы «Джаксон, Данн и компаньоны». Так в новой фирме стало пять врачей: Бертон (шотландец), Рансон, (ирландец), Ие (китаец), Саймонс (англичанин) и я. Потом к нам присоединились Торнгэйт (американец) и МакГолрик (ирландец). На фирменных и рецептурных бланках ниже общего названия фирмы стояли фамилии врачей.
Бертон и Рансон, жившие в районе частных особняков и садов, скромно поделили этот район между собой. Мне было щедро отдано три четверти международного сеттльмента Шанхая: деловой сектор вокруг набережной, вся набережная по обе стороны реки с находящимися там английскими складами и заводами, бумагопрядильные фабрики, пивной завод, заводы красителей шерсти, водопроводная и электрическая компании и все торговые суда, стоящие на рейде или еще не вошедшие в устье реки Вампу.
Я уже писал, что английские пациенты не истеричны, но моряки всех наций ипохондрики, как это точно подметил английский врач и юморист Ричард Гордон в своей книге «Доктор на море». Например, однажды меня вызвали по радио на корабль, который собирался войти в устье Вампу, чтобы посмотреть у матроса указательный палец, под ногтем которого образовался маленький нарыв, возможно, от ковыряния в носу. Такие визиты, занимавшие часа четыре, пароходной компании стоили хороших денег, и наша фирма их приветствовала. В бесплатных отделениях мы действительно лечили больных всех национальностей без денег, но зато отыгрывались на богатых пароходных компаниях. Англичане это называют политикой Робин Гуда: грабь богатых, помогая бедным.
Так как не было никаких профсоюзов, то не было и никаких законов об охране труда или о времени работы. Мне нередко приходилось работать по шестнадцать часов в день, но такая работа дала мне возможность хорошо узнать жизнь английских торговых моряков, их язык, а также жизнь тех англичан, которых выписали из Англии, чтобы управлять складами, заводами минеральных вод, служить начальниками полицейских отделений. Это хорошие люди, добродушные и веселые. Врача они встречали с почетом, и с ними было легко работать.
Врач видит больше простого смертного хотя бы потому, что место врача - спальня, где лежит больной. Врач видит своего больного не в смокинге или бальном платье, а в промокшей от пота пижаме, небритого и непричесанного, женщины не напудрены, не подмазаны, с растрепанными волосами, в чашке с водой на ночном столике лежит вставная челюсть... Он и знает больше, чем кто-либо. Одна моя американская пациентка как-то сказала мне: «Вам, доктор, следует описать все, что вы видели. Назовите книгу «Двадцать лет в шанхайских спальнях». С таким названием она будет бестселлером».
Врач, пишущий о Шанхае, не может пройти мимо инфекционных заболеваний, большинство из которых в Шанхае эндемичны (то есть более или менее постоянно существуют в данной местности, причем круг больных периодически то расширяется, то сужается), а также мимо венерических болезней, которые в этом городе «процветали» потому, что он был портовым городом, и потому, что в нем была широко распространена проституция.
Есть и другая причина, почему об этом надо писать. Дело в том, что антибиотики, которые много сделали для уменьшения заболеваемости венерическими болезнями, уже не оправдывают себя. Возбудители венерических болезней к ним начинают привыкать, и антибиотики перестают действовать.
В 1971 году лондонский медицинский журнал «Лан-сет» напечатал передовицу о гонорее. В ней говорилось, что как только будет создана вакцина против кори, а это уже не за горами, проблемой «номер один» во всем мире будет гонорея. Вред и страдания, которые несет с собой плохо леченная гонорея, трудно осознать человеку, далеко стоящему от медицины. Поэтому всем, кто с этим не сталкивался (и слава богу), полезно хотя бы об этом прочитать. Мы сейчас живем в мире, где люди легко перемешиваются и контакты множатся, соответственно, умножаются и возможности перекрестного заражения.
История сульфаниламидов очень интересна. Для синтеза этих препаратов, конечно, много сделали немецкие химики. Однако Чичибабин и Зейде в России уже в 1914 году опубликовали отчет о синтезе фенил-азот-2,6-диамино пиридина. В феврале 1935 года появилось сообщение Домагка, вызвавшее сенсацию, в котором он привел экспериментальные данные о бактерицидной роли красного стрептоцида. Уже в 1939 году стало известно, что сульфаниламидами можно вылечить гонорею, но количество наблюдений было еще небольшим. Лекарство было сравнительно дорогим, и в Шанхае его начали применять вначале для лечения пневмоний, которые тогда часто были смертельными. Я еще застал лечение гонореи методом ежедневного промывания мочевого пузыря раствором марганцовокислого калия в течение восьмидесяти дней - ежедневно, без выходных и праздников. Ежедневно!
Дженерал Госпитал, больница для всех заболеваний, имела и венерическое отделение (в отличие Кантри Госпитал). Пройти туда незаметно было легко, так как располагалось оно изолировано от главного корпуса больницы. В самом начале моей работы в Дженерал главный врач больницы Патрик, старый шотландец, решил показать мне всю больницу. Когда мы добрались до венерического отделения, он провел меня сначала в большую комнату, почти зал, в которой около длинной стены стояли мужчины всех национальностей (кроме китайцев и японцев) без брюк. На стене висели кружки Эсмарха, наполненные марганцовкой, и китайцы-фельдшера обучали новичков тайнам промывания мочевого пузыря. Пусть читатель поверит мне, что веселого в этой процедуре мало, а гарантий того, что гонорея непременно будет излечена, тоже особых нет. Правда, есть большая вероятность излечения при условии аккуратного ежедневного промывания в течение трех месяцев. После окончания процедуры больные шли мыть руки, одевались и уходили до следующего дня. Изразцовый сток у стены был черно-фиолетового цвета от тонн вылитой в него марганцовки.