Записки Шанхайского Врача - Страница 75

Свободное время я иногда посвящал достопримечательностям Эдинбурга и его окрестностей. Эти походы приносили новые знания об истории и культуре Шотландии или новых знакомых. В один из погожих дней я поднялся на самую высокою гору - «Трон Артура» и встретил там ки-тайца-студента, который, узнав, что я прибыл из Шанхая, пригласил меня на заседание Эдинбургского китайского института и китайско-шотландского общества дружбы. Оказалось, что в Эдинбурге жили тридцать четыре китайца, которые учились на курсах усовершенствования. Кстати, в шотландских университетах в 1948 году не было преподавания ни восточных языков, ни русского языка.

Когда я осматривал Эдинбургский замок, то побывал в башне Аргайл, где в средние века томились заключенные, в часовне св. Маргариты, в палатах Марии Стюарт, в комнатке, где родился король Джеймс первый, в зале банкетов, видел драгоценности шотландской короны. Все очень красиво, но многое я, по-видимому, уже перерос. В двенадцать лет я зачитывался рыцарскими романами Вальтера Скотта и Конан Дойла: «Айвенго», «Сэр Найджел», «Белый отряд», «Михей Кларк». Рыцарские гербы, старинное оружие, рыцарские латы, казематы увлекали меня. Я стал взрослым, попал в овеянные романтикой места и, глядя на тяжелые рыцарские латы, вспомнил, что рыцарю для процедуры одевания нужно было иметь пару оруженосцев. Я думал уже не о приключениях, описанных в романах, а о том, что рыцари не могли самостоятельно снять латы для отправления естественных надобностей. А теперь, в 1976 году, во французском журнале я прочел, что самая важная проблема для космических полетов - при высадке, скажем, на Луне - та же, что и для средневековых рыцарей: герметический скафандр на Луне не снимешь. Как-то я читал американскую книгу «Всемирная история войн». Описывалась битва где-то в Италии. С утра и до захода солнца сражались закованные в латы рыцари, и за весь день погиб всего один: он свалился с лошади в мелкий ручеек, но из-за тяжести лат встать не моги просто захлебнулся. Вот и вся романтика.

В соборе св. Джайлса, где я побывал в один из дней, пастор проводил меня в часовню Рыцарей чертополоха. Чертополох - национальный цветок Шотландии. Пастор показывал мне место королевы Елизаветы, магистра ордена, особенно подчеркивая, что все в часовне сделано из шотландского дерева руками шотландских мастеров. Орден Рыцаря чертополоха дается, кажется, только членам королевской фамилии. У герцога Эдинбургского, мужа королевы Елизаветы, после его имени стоят английские буквы «К.Т.», что означает - Рыцарь чертополоха.

Был в театре, где шла «Веселая вдова». Очень слабая постановка. Сцену с качелями вообще выбросили. Почти все зрители пришли с мешочками, из которых доставали сладости, и жевали, а время от времени зевали.

В один из последних дней пребывания в Шотландии посетил дом Джона Кокса. Ветхий домик, низкие потолки, старинная мебель и запах затхлости. Мне Джон Нокс не нравится и поэтому от посещения его дома я не получил удовольствия. Но вообще-то, нельзя писать о Шотландии, не упомянув имен двух человек, которые сыграли в истории шотландского народа большую роль - один хорошую, другой плохую. Первый - поэт и любимец Шотландии Роберт Бернс, а второй - старый ханжа Джон Нокс. Что думают сами шотландцы об этих двух людях понятно из того, что день памяти Бернса празднует вся Шотландия, но я что-то не слышал, чтобы отмечали день памяти Нокса. Бернс - великий поэт, гуманист, близкий людям своими человеческими слабостями, которые он и не думал скрывать в стихах, его творчество понятно бедным и обездоленным, которых он защищал. Наш поэт Самуил Маршак сделал из Бернса русского поэта, а другие переводчики, воспользовавшись переводами Маршака, сделали его советским поэтом. Почитайте стихи Бернса в переводах Маршака, и вы увидите, кто такой Бернс.

Нокс, помешавшись на религии, не придумал ничего лучше, чем поездку в Женеву к другому ханже - Кальвину. Кальвин тогда уже прославился тем, что отравил жизнь веселой Швейцарии и сжег на костре Михаила Сервета, испанского врача и богослова. Широкое распространение во многих странах кальвинизма как богословской доктрины не является заслугой самого Кальвина. В большей мере это объясняется протестом католиков против тупого деспотизма церкви, а отчасти и глупостью человечества вообще.

Вернувшись в Эдинбург, Нокс настойчиво проводил в жизнь идеи Кальвина, которые до такой степени повлияли на быт шотландцев, что это ощущается и сегодня. Стендаль, описывая в книге «О любви» свой визит в Эдинбург, между прочим заметил, что воскресенье в Эдинбурге дало ему представление о том, что такое ад. Он шел из церкви со знакомым шотландцем в воскресенье, и тот попросил его: «Пойдемте побыстрее, а то могут подумать, что мы прогуливаемся». В воскресенье закрывались места развлечений, пивные бары, магазины. Это я застал еще в 1948 году. Пить разрешалось только путешественникам, поэтому единственный открытый ресторан - на вокзале Уэйвер-ли. Жители Эдинбурга, которые хотели выпить, шли на вокзал и напивались там под видом путешественников

Прогуливаясь по городу, я заметил, что на площади около Национальной галереи часто можно слышать уличных ораторов. Несколько раз послушал - все говорили об одном и том же: ругали СССР. Мне показалась удивительной одна особенность здешней свободы слова: каждый человек имел право ругать Советский Союз, но никто не рисковал выступить публично в его защиту, настолько взвинчено было против СССР общественное мнение.

В газетах печаталось все, что угодно, но антисоветские настроения тоже были очевидны. Ниже привожу несколько примеров, записанных у меня в дневнике.