Записки Шанхайского Врача - Страница 83

Гоминьдановская армия разлагалась. Солдаты заходили в квартиры иностранцев и просили денег. Дальше этого не шло: каждый иностранец получил от своего консульства бумажку на английском и китайском языках, что квартира является собственностью гражданина такого-то государства. Благодаря этому дома все они были в безопасности, но выходить ночью на улицу боялись. На ветровом стекле моей машины был китайский знак и иероглифы, обозначающие, что я врач. Врачей солдаты не трогали.

В моем дневнике сделаны лишь отдельные записи, относящиеся к этому времени. Было не до них. Вот запись от 21 апреля 1949 года: «С 9 утра до 6:30 вечера проработал в Кантри Госпитал с ранеными английскими моряками. Дал шесть наркозов пентоталом. Двадцать пять раненых. Англичане возмущены, обвиняют коммунистов. За три дня дал около двадцати наркозов». Речь здесь идет о раненых с английской эскадры, обстрелянной частями народно-освободительной армии Китая, когда она двинулась вверх по реке Янцзы в сторону Нанкина.

А вот запись от 14 мая 1949 года: «Уже второй день слышна артиллерийская канонада. Сегодня она доносится особенно четко. По слухам, коммунисты атакуют Вузунг. По-моему, это еще не значит, что они возьмут Шанхай на днях. Скорее, они хотят закрыть выход к морю, чтобы воспрепятствовать вывозу из Шанхая богатств. Логичнее ожидать бомбардировок аэропортов Лунгхуа и Кианг-вана. Настроение в городе нервное...»

Запись от 16 мая 1949 года: «Ходят слухи, что бои идут около Хунгджаосского аэродрома».

22 мая 1949 года: «Сильный артиллерийский огонь ночью. Дом дрожит от взрывов. У жены начались родовые схватки в 1:00 утра. Готовлю инструменты и кипячу воду. В 6:30 утра увез ее в Кантри Госпитал. В 3:00 дня родилась дочь Марина».

23 мая 1949 года: «Довольно тихо. Коммунисты заняли Хунгджаосский гольф-клуб. Собственно говоря, там и занимать было нечего. Это просто поле для игры в гольф».

24 мая 1949 года: «Весь город украшен гоминдановскими флагами. Правительство велело праздновать победу над коммунистами. В 11:45 коммунисты прорвали кольцо обороны и заняли две телефонные подстанции. Позвонила Роберта Фрайер и сказала, что ей звонил отец и сообщил, что коммунисты вошли в институт для слепых детей, которым он заведовал... Пришел Александр Наставин и сказал, что все мосты через Суджоусский канал закрыты. Около Райс-клуба идет перестрелка. Это уже в самом центре города. Еще Наставин сказал, что форма у обеих армий одинаковая, но наша няня-китаянка сказала, что у коммунистов на рукавах другие иероглифы». В общем, гоминьдановская армия бежала. Битву выиграл только генерал, получивший двести тысяч серебряных долларов.

Рано утром я вышел из дома погулять к памятнику Пушкина около моего дома. Напротив памятника в тени лежал солдат народной армии освобождения в зеленой форме. К нему подходили китайцы из соседних домов, предлагали пищу и сигареты. Он ничего не брал. Во второй половине дня к нему пришли солдаты. На бамбуковых палках они принесли чипы с рисом и зеленью, выдали солдату его порцию и пошли дальше.

Ко мне зашел мой пациент, Вадим Робустов, один из самых блестящих спортсменов Шанхая, и рассказал, как шла война в большом многоквартирном доме, где он жил. Рассказ был так интересен, что я попросил его все это подробно описать. Он пообещал, что пришлет мне копию письма, которое напишет другу в Австралию. Вот выдержки из этого письма, датированного 31 мая 1949 года.

«... Вечерами наблюдали пожары в окрестностях города, которые освещали весь Шанхай: горели нефтяные склады... Шанхай готовился к уличным боям. Окна магазинов забивались досками, стекла оклеивали бумагой. В том числе и мы, то есть Эмбанкмент Билдинг («дом на набережной», в котором жил Робустов, - В.С.), не зевали. Организовали комитет: на каждом этаже был начальник и двенадцать здоровых мужчин. Все двери, кроме главного входа, замотали колючей проволокой. В Эмбанкмент билдинг двести семьдесят две квартиры, свыше тысячи иностранцев. (Китайскую прислугу Робустов, очевидно, не считал, - В.С.). 24-го в час ночи патруль сообщил в комитет, что группа гоминдановцев хочет попасть в здание и поставить пулемет на крыше... Утром меня разбудил звонок: приятель сообщал, что французская концессия уже в руках народно-освободительной армии (НОА). Весь день 23 мая, в среду, мы были на осадном положении. НОА продвигалась по всему фронту в сторону Суджоусского канала (по-английски - «Сучау крик», по-русски «Сучий крик»)... Днем приблизительно сто пятьдесят гоминьдановских солдат заняли первый и второй этажи, чтобы отстреливаться через канал. Стрельбы было много, но трудно было рассмотреть, кто куда стреляет. После обеда в наше здание попала первая пуля (первая и последняя)... Весь день шли бои, партизаны в штатском обошли Эмбанкмент билдинг с тыла по Тиенгдон роуд... Потом мы увидели, что над зданием главной почты взвился белый флаг, потом над Бродуэй Мэншонс... Наш комитет начал вести переговоры с гоминдановским офицером, чтобы он тоже сдался и отступил, пока можно уйти. Но нам попались упрямые вояки, которые заявили, что они год будут защищать здание и не сдадутся, пока их всех не перебьют. (Думается, что они не хотели «потерять лицо» перед иностранцами. Как бы они питались целый год? - В.С.)... Самое наше большое затруднение было в том, что у нас в здании засели три части с тремя майорами, и они друг с другом никак не могли договориться.

Все солдаты перемешались и никто не слушался... Кое-как мы рассортировали всех вояк (Прелестная сценка! Заморские черти рассортировывали китайских солдат, -В.С.), каждый майор побеседовал со своими солдатами и убедил их, что сопротивляться ни к чему. Все три майора собрались у нас в комитете, и мы с большим трудом договорились по телефону, чтобы встретиться на Хо нон роуд для переговоров о перемирии и сдаче оружия. От нашего комитета на встречу отправились два представителя, а вместе с ними один майор с белым флагом. Стрельба тем временем продолжалась. Наша делегация далеко не ушла, поскольку ее остановили гоминдановцы, пригрозив перестрелять всех, кто пойдет дальше. Вернувшись обратно, опять начали звонить по телефону. Ночью добились согласия НОА не применять тяжелых орудий. Тут пошел дождь, • и все гоминдановские солдаты спустились с крыши на седьмой этаж, так как у них не было зонтиков. А кто же без зонтиков воюет?! Стало темно, все устали, но некоторые энтузиасты все еще продолжали стрелять. Часам к десяти вечера наконец договорились прекратить стрельбу и решили, что утром наши три майора выведут строем свои войска сдаваться с белым флагом, но с почетом и помпой, потому что представители НОА обещали всех взять в свою армию, сохранив им чины. Все обрадовались. Мы организовали кухню, чтобы накормить солдат. Разделили их на три группы и разместили на разных этажах - седьмом, шестом и первом. Солдаты сели есть, а мы с майорами пошли в комитет. Пока мы там пили виски, прибежал один из наших патрульных с криком, что пришли коммунисты. Я побежал на седьмой этаж и увидел, как пять солдат и офицер НОА спокойно и мирно обезоруживают гоминдановцев, которых было там сто двадцать человек. Дело в том, что, пока мы пили виски, части НОА вошли в здание и начали разоружать врагов, но только успевших уже поесть, а ожидавшим своей очереди было сказано: сначала поешьте - мы подождем. Наши три майора, конечно, встали на дыбы. У них больше не было войска, с которым они могли бы выйти строем, чтобы сдаться. В это время вошли три солдата НОА, которые хотели взять наших майоров под арест. Мы объяснили им положение, они отдали честь и ушли. На следующий день все ждали представителей НОА, чтобы сдать им наших героев, но никто не явился, и только на третий день после трех часов переговоров за ними приехали».